№9-11(155-157) 2018
Тема ТЕАТР ТРОНУЛСЯ
Шоиздат №9-11(155-157) 2018
Я возражаю (фрагменты рассказов)
Кто из вас может похвастать тем, что, начитавшись Шолом-Алейхема, он узрел во сне саму Енту Куролапу.
Господи, кто мне только не снился! Например, Бася-швейка. Кто-нибудь знает, как она выглядит? Самое удивительное, что во сне ни Ента, ни Бася так и не показали мне своего лица. Но всюду были знаки их присутствия.
Вот как сегодня, например, — идя по заснеженной тропинке, я увидела знак. Пустые хлопоты, горшок пустой, горшок полный, — все вокруг указывает на Енту.
Снов с Басей я несколько опасаюсь. Однажды (а было это давно) я встретила во сне одну знакомую, которая, заламывая руки, причитала, — боже мой, ты знаешь, Бася-швейка умерла!!! Люди, какое горе…
Проснувшись от собственного воя, я долго сидела в постели, удерживая колотящееся сердце. Было мне лет десять, не больше. Такого неизбывного, сокрушительного горя я не ощущала, даже когда у меня украли специальный пластмассовый ножик для разрезания бумаги, — ножик был цвета слоновой кости и так приятно покоился в ладони… Как же я любила его, и хранила под подушкой, и, время от времени просовывая туда пальцы, ласкала его гладкую рукоять.
Его украли. А потом я увидела точно такой же в руках у одного знакомого мальчика, — дело было в овощном, куда мы зашли с мамой выпить яблочного сока, — так вот, я даже сок пить не захотела, увидев свой ножик в чужих руках, свой возлюбленный ножик, наделенный характером, биографией…
Тиша лежить зі мною
ГОУ ДАУН
ми збираємо речі щоб вирушити на захід
останній збір оголошено на спортмайданчику під турніками
хто прочитає цей шифр тому дозволено з нами
нам зайвих людей не потрібно ми всі тут однаково зайві
все вирішено пацани ми вирушимо на захід
ми сьомий г клас і завжди ми були позаду
а зараз нас тридцять дев’ять і ось що ми зробимо далі
підемо без трьох
тому що
один із нас підор доніс на усіх класруку
коли ми втекли з німецької в п’ятницю наостанок
йому ми капут влаштуємо його з собою не брати
бо він донесе в нього батько вусатий зольдатен
а другий із нас укотре спіймав ангіну
зламав пару ребер і мати його не пускає
пілікає пікало соплі течуть піццикато
ну що з нього взяти в принципі не винуватий
а третя просто вівця тупорила
із нею поруч навіть сідати ніхто не бажає
отже хай усі знають тепер ми єдине цілісне тіло
позбудемось наших імен забудемо наші прізвища
екватори катети кати відмінки тичинки вектори гектори
і повз дєцкого міру ми двинемося проспектом
коли спорожніють вулиці просвистять спорожнілі кулі
коли в комендантський час замарширують на тлі патрулі
перетворимося на кажанів над тополями
а досягнувши кордону досягнувши поста
ми витягнемось як на фізрі в шеренгу і буде нас тридцять шість
тому що один стукач, а другий хворіє і третя вівця
і в чорні зіниці рушниць загудімо немов збожеволівші бджоли
а потім ми засміємося та будемо реготати
отак
іще голосніше
наш сміх подолає вистріл ми вирушимо на захід
до речі мене звали мойшею
таке от дебільне ім’я
В синем цвете красный брадобрей
Снеговик
Поле возничим собрано в узелок —
комом за левым плечом.
Небо наотмашь, лес напролом.
Хаты дрожат подпольем.
Старая ведьма бредит: «Сынок! Сынок,
где же твой сладенький позвонок,
чтобы звонить по нему тайком
изо всей боли!»
Снеговик Голем
с морковкой и в жестяном ведре
грезит на проходном дворе
и почти уверовал, что перешел поле.
Что же ты, Голем? Где твоя власть?
В этих заборах какая страсть,
если за полем город?
Если до тридевяти земель
будет бродить в тебе зоркий хмель,
не преломив забора.
Если на всех дворовых ветрах
будет распят твой родимый страх,
и до седьмого пота
будешь искать свои семь колен
в скрепах имен и расстрельных стен,
перебирая фото.
Катит безумие свой клубок,
в сердце губительный погремок
с кровью играет в прятки:
Холодно! Холодно! Чуть теплей!
Почерк уборист, ручей острей.
Что же ты ждешь отгадки?
Солнце напялило каблуки —
захорошели лучей штыки.
Жарко, уж очень жарко!
Это с тебя жестяной должок:
ближе чем насмерть нельзя, дружок, —
Голем насмарку.
Тащит морковку шальной ручей
в бликах ликующих палачей.
Имя — воронка.
Поле возничий пускает влет —
в небе отчаянный ледоход.
Жребий вдогонку.
2014
Птах її золотий
* * *
ну, припустимо, гасиш світло, молишся в темноті
трохи плачеш — тому що чаша нічна пуста
Господи, Ти мене чуєш? — бо я ще й не на хресті
а таке ніби мене вже зняли з того хреста
і я лежу на землі навзнак — ну, точніше, тіло лежить
вже йому не до сліз тепер — може, і на добро
тільки час і далі живе, ятрить — не жени мене не тужи —
і пульсує, ввігнаний глибоко під ребро
Человек выходит из контекста
* * *
Дона Флор выходит на скотный двор,
кормит мужа сочными отрубями.
Этот муж — главный её позор.
Этот муж, кровь его голубая;
мать его Роза, похожая на цветок —
чёрный цветок с большой головой-бутоном;
если роза, то ядовитых, бьющих в лицо ветров.
Сука ты и сын у тебя подонок.
Дона Флор — женщина-метеор:
красный конус платья, длинных волос торнадо.
А второй её муж — ловкий багдадский вор,
но любой из нас знает, что от Багдада
не осталось и горстки пепла. Ты помнишь, че,
огненные сады? Не верится, что спаслись мы...
Этот муж с татуировкою на плече
(синий дракон, топчущий одалиску);
этот дьявол Луис, этот подлец Хуан
(даже имя его не в силах стоять на месте)
вечно лезет за крепким словом в пустой карман,
вынимает нож, взывает к бескровной мести.
Солнечный зайчик прыгает на ноже.
Скоро сиеста, а значит, гамак, истома...
Дона Флор любит своих мужей.
Хорошо, что оба сегодня дома.
